|
Кевин де Брюйне: "Я спросил: "Мам, почему меня не хотят видеть?", а она сказала: "Потому что ты такой. Ты тихий мальчик".
Let me speak from my heart от Кевина де Брюйне: обычно неразговорчивый Кевин написал мощнейший труд для The Players Tribune, а мы его перевели. О том, как оставаться собой, даже если тебя никто не понимает, о преодолении стеснения и своих слезах, о ярости и вдохновении. О человеке, который был изгоем для всех, но стал героем миллионов. Читаем!
Ребята, я кристально честный человек. Так что расскажу вам маленький секрет. Перед тем, как перейти в «Манчестер Сити», я и представить не мог, что такого особенного в Рахиме Стерлинге. Я видел его только по телевизору, а из того, что писали о нём в прессе, было трудно составить привлекательный образ.
В общем… я думал так…
Я никогда не думал, что он уж прямо какой-то плохой парень. Но в газетах писали, что он смотрит на всех как будто вы дно. Я побаивался, что он, должно быть… как это сказать по-английски… долбанутый что ли.
Мы пришли в "Сити" в одно время, и поначалу нас очень много критиковали. Про меня писали, что я тот, кто оказался не нужен "Челси", а про Рахима - что он пришёл из-за денег. Они говорили, что мы трудные дети.
Когда ты читаешь нечто подобное про себя, твоя первая реакция: «Это я-то сложный? Да вы рехнулись что ли? Вы же даже не знаете меня!». Но я скажу честно, когда я сам читаю о других игроках, я поддаюсь этому влиянию прессы. Думаю, это никак не изменить.
Когда мы первый раз увиделись с Рахимом, мы немного пообщались после тренировки. Я сразу подумал: «И это вот тот парень, которого поливают в газетах? Что, правда что ли?».
Мы не сразу стали друзьями, но со временем стали сходиться всё ближе. Общение с людьми и дружба не даются мне легко, но с Рахимом мы подружились. Наши семьи общаются, его дети играют с моими детьми. Сейчас, по прошествии времени, я могу сказать, что Рахим – классный, искренний парень. Он не тот, кем его изображают таблоиды.
Да что там кривить душой: Рахим – один из самых приятных, скромных ребят в футболе, которых я когда-либо встречал.
Однажды он подошёл ко мне и сказал: «Слушай, Кевин, когда мы ещё не были знакомы, я думал, ты тихий, отстранённый, стеснительный парень. А знаешь, я тебе скажу, на самом деле, ты довольно весёлый».
Я бросил: «Просто у меня утончённый юмор».
А он ответил: «Даже слишком».
А потом говорит: «А что ты обо мне думал, когда меня не знал?»
А я говорю: «Ну что тебе, правду сказать? Я думал, ты настоящий засранец!»
А он посмотрел на меня и такой: «Ну ты, блин, даёшь!»
А я ему: «Чтоо? Ты вообще думал, что я стрёмный молчун какой-то».
Этот пример хорошо показывает, как образ, созданный в прессе и твои ожидания от человека могут сильно отличаться от того, каков человек на самом деле.
Я хорошо могу понять, почему Рахим думал так обо мне. Образ молчуна преследует меня ещё с шестнадцати.
Расскажу вам почему. Но сначала поймите, рассказывать для меня что-то в принципе – одна из сложнейших штук в жизни. Исключение – футбол. О футболе я могу болтать часами. Но когда дело касается личного, я замыкаюсь в себе.
Это просто моя природа, моя суть. Думаю, что многие из тех, кто читают это, меня поймут.
Я всегда был безумно стеснительным и тихим. С самого детства. У меня никогда не было PlayStation. Никогда не было особо близких друзей. Я общался и выражал себя через футбол. Я всегда чувствовал себя как рыба в воде на поле. А как только игра заканчивалась, я снова становился тем самым ультраинтровертом. Не мог и слова из себя выжать. Но на поле я весь пестрел, жил игрой. Знаю, все вы уже поржали над видео, где я говорю Давиду Сильве «Да дай ты поговорить!» и всё такое. Но это просто ничто по сравнению с тем, каким молчуном и тихоней я был в детстве.
Когда ты молод... наверное, ты просто не думаешь о том, что твоё поведение могут расценить как-то иначе. Мне пришлось всем учиться на своей шкуре. И было это не очень приятно.
В 14 я решил, что отправлюсь в футбольную академию в Генк. Это было решение, которое изменило мою жизнь. Я самостоятельно перебрался из одной части Бельгии в другую. От моего дома до Генка целых два часа езды, но я сказал родителям, что хочу - и всё.
А теперь представьте. Уже в своём родном городе я был жутко стеснительным, а что же могло произойти, когда я переехал в чужой? Маленький мальчик в незнакомом городе, говорящий на дурацком диалекте. Я никуда не ходил: у нас был всего один выходной, и тогда я, конечно, бросал всё и ехал домой. В первые два года в академии я чувствовал себя одиноким как никогда.
Вы можете подумать: «Парень, да ты сбрендил. Тебе было 14 и ты даже не тусовался?»
Да, именно так. Я просто играл в футбол, всё остальное проходило мимо меня. Когда я выходил на поле, всё, что было за его пределами, вся эта фрустрация, исчезали. Когда я играю в футбол, всё супер. Я одержим футболом.
В нём вся моя жизнь.
Первый год я жил в интернате. Малюсенькая комната: кровать, стол и умывальник. Через год меня поселили в принимающую семью. Клуб платил таким семьям, чтобы молодые игроки вдали от дома могли чувствовать себя более уютно. Мы жили втроём с другими ребятами. Так я стал чувствовать себя ещё более-менее нужным.
Я по-прежнему почти всё время проводил один, но даже не думал, что в этом есть какой-то минус. Прошёл год, я неплохо учился, неплохо играл. Никаких конфликтов. Никаких проблем.
Когда я уезжал на каникулы, в моей семье в Генке мне сказали: «Хорошо тебе отдохнуть. Мы будем тебя ждать».
Возвращаюсь домой, а на пороге стоит мама и плачет. Я испугался, подумал, что что-то случилось. Спрашиваю: «Ты чего?». И тут мама сказала нечто, что изменило всю мою жизнь.
«Они там в Генке говорят, что не хотят, чтобы ты возвращался».
Я: «Погоди, ты о чём вообще??»
А она: «Семья, которая тебя принимает… они говорят, что больше не хотят тебя видеть».
Я был в ужасе: «Что? Как? Почему?»
Тогда мама сделала усилие и произнесла: «Это потому, что ты такой. Ты тихий мальчик. Они говорят, что ты с ними слишком мало разговариваешь, что с тобой трудно».
Я был раздавлен. Ещё никогда я не чувствовал такой сильной обиды. Всего пару часов назад всё было в порядке, и вот. Да что я такого сделал? Я просто сидел у себя в комнате и никого не трогал, никого не обижал. Они желали мне удачи как всегда, и казалось, что всё отлично. А теперь они пришли в клуб и сказали, что больше не хотят видеть меня. Они солгали мне прямо в лицо.
Для моей будущей карьеры это было серьёзной угрозой. Я не был какой-то суперзвездой или мегаталантом, так что в клубе могли подумать, что с таким трудным парнем лучше не связываться. Моим родителям сразу позвонили и сообщили, что новую принимающую семью они искать не станут. Мне снова нашли маленькую комнатку в другом интернате, где условия были, прямо скажем, так себе. Да что лукавить: там всё выглядело так, как будто здесь содержат изгоев.
Помню, как от обиды я часами пинал мяч об стенку, но в один момент громко сказал себе: «Придёт новый сезон, и я обязательно попаду в первую команду. Я не позволю себе взять и вернуться домой на полпути».
Никогда не забуду, как мать плачет, и как я выхожу из дома, иду к забору и пинаю мяч. Я пошёл туда, где никто меня не видит. Там, где я всегда играл, когда был ещё совсем ребёнком.
«Потому что ты такой, какой есть». Эти слова засели у меня в голове. Я повторял их про себя снова и снова.
Мне было так обидно, что я целый день просто пинал мяч об стенку. И вдруг в один момент я резко и громко сказал себе: «Всё будет хо-ро-шо! Придёт новый сезон, и я обязательно буду играть в первой команде «Генка». Что бы не произошло, я не позволю себе взять и вернуться домой. Свернуть на полпути. Что бы не произошло».
Каникулы закончились, и я приехал в Генк. Неожиданно выяснилось, что меня перевели в дубль. Я был обычный парень, я был просто никто. Но тренировки казались мне сущей ерундой. Пфф, подумаешь!... Внутри у меня всё полыхало. Я был как заведённый. Я был помешан на игре.
Как сейчас помню тот момент, который всё изменил. Мы играли в пятницу вечером. Я сидел на банке, а во втором тайме меня выпустили. Я чуть не сошёл с ума.
Ловите голешник.
Ты им больше не нужен.
Держите второй.
Слишком тихий.
Вынимайте третий.
Слишком сложный.
Четвёртый, распишитесь!
Они больше не хотят видеть тебя.
Пятый, нна!
Это всё потому, что ты такой, какой есть.
Я забил пять. За один тайм.
После этих пяти голов отношение ко мне в клубе резко изменилось. Уже через два месяца меня подпустили к основе. Мне кажется, я добился своего буквально за пару дней. А что произошло потом? Конечно же, моим родителям позвонили и сказали, что они снова готовы предоставить мне жильё в принимающей семье.
Это так смешно и нелепо видеть, как люди меняются, когда ты делаешь успехи и у тебя всё хорошо.
Как-то раз мои «приёмные родители» сами пришли и сказали: «Мы хотим, чтобы ты вернулся. Произошло недоразумение. Мы будем рады, если ты будешь жить у нас. Ну или если хочешь, приходи к нам по выходным».
Ха. Смешно. Вот только тогда мне было не до смеха. Я был вне себя от ярости. «Что? Вы выбросили меня на улицу как мусор, а теперь, когда у меня всё хорошо, решили позвать обратно? Ну уж нет!».
В конечном счёте я могу только поблагодарить их за этот урок. Если бы не тот случай, я бы не стал тем, кем являюсь. Хотя меня по-прежнему воспринимают как нелюдимого человека. Это клеймо на мне до сих пор. Даже когда я перешёл в «Челси», в бельгийской прессе продолжали писать о том, какой я сложный. И, конечно же, они все считали за честь вспомнить о том, что в детстве от меня отказалась принимающая семья.
Иногда я действительно могу что-то учудить, особенно на поле. Я держу эмоции в себе, но когда они выходят наружу, я попросту теряю голову. Проходит буквально пять секунд – и я снова спокоен. И всё равно я всегда чувствую, как будто меня недопоняли. Всё, что я делаю на поле, причина всех моих действий – лишь то, что я хочу играть.
Все пишут о том, что мы много разговаривали с Жозе Моуринью по поводу моего будущего в «Челси». На самом деле мы общались всего два раза. План был всегда один и тот же: пусть чуть-чуть поиграет в аренде. В 2012-м я провёл классный сезон в «Вердере». Когда я вернулся в Лондон, мной интересовались другие немецкие клубы, а особенно Дортмунд. «Боруссия» играла в тот футбол, который я очень люблю. Я подумал: это отличный вариант, возможно, меня отпустят.
Но тут пришло смс от Жозе:
«Ты остаёшься. Я вижу тебя частью команды».
Думаю: отлично, значит я нужен. И остался.
На предсезонке всё было классно. Да и в начале сезона тоже. Я сыграл в двух из четырёх игр на старте, и думал, что раз так, значит я хорошо показал себя. Ну, не прям великолепно, но точно неплохо. После четвёртой игры все мои иллюзии улетучились. Я сидел на банке и не получал ни единого шанса. Почему? Мне никто не объяснил. Я просто попал в немилость по непонятной причине.
И, конечно, я понял, что снова накосячил. Я был всё ещё слишком наивен. Я должен был понимать, что в АПЛ каждый футболист торгует своим лицом. Думаю, что многие фаны даже не понимают, что когда ты становишься ненужным клубу, к тебе меняется отношение даже на тренировке. Ты будто перестаёшь существовать.
Сейчас для меня это уже не проблема. Я знаю, что мне достаточно показывать себя на тренировках и следить за собой. Но когда тебе 21, ты не знаешь мир. В следующий раз, когда мне дали сыграть – это было в Кубке Англии против «Суиндона» - я был уже далёк от лучшей формы. Но сам факт того, что я сыграл, для меня очень много значил.
В декабре Моуринью вызвал меня к себе. Разложил на столе какие-то бумажки и стал показывать: «Вот, смотри, что у тебя. 0 голов, 1 ассист, 10 отборов».
Сначала я даже не понял, к чему он это.
«А теперь смотри, что у других атакующих. Вот у Виллиана, вот Оскар, Мата, Шюррле…»
А там что-то типа: 5 голов, 10 передач, и всё в таком духе.
Жозе посмотрел на меня многозначительно и, видимо, ждал, что я что-то отвечу. А я даже не знал, что сказать. В конце концов решился: «Но ведь многие из них сыграли по 15, 20 игр… А я всего три. Разве можно сравнивать нашу статистику?»
Всё это выглядело очень странно. Мне опять завели знакомую пластинку про аренды. Кстати, Мата, тогда тоже был в немилости, и помню, Жозе сказал: «Ну ладно, знаешь, если Мата уйдёт, может быть, в следующем году ты уже будешь не шестым по счёту кандидатом на игру в основе, а пятым».
Это было не по мне. Я всегда был абсолютно честен и сказал: «Знаете, мне кажется, я не нужен клубу. Лучше продайте меня».
Думаю, что Жозе это не очень понравилось, но, к его чести, он понимал, что мне крайне необходимо играть. Так что он дал отмашку на то, чтобы меня продали, и мы разошлись без проблем. «Челси» заработал на мне вдвое больше, чем в своё время потратил, а в «Вольфсбурге» мне дали играть.
Вскоре снова пришли перемены. Но не в футбольном плане. Я познакомился со своей (будущей) женой. Она помогла мне во всём том, о чём я и сейчас громко сказать боюсь – боюсь даже в разговоре с ней. Я очень стесняюсь рассказывать об истории нашей встречи, но расскажу. Всё-таки я обещал. Так что слушайте, это даже довольно мило.
Всё началось с невинного твита. У меня было всего пару тысяч подписчиков в то время, тогда я играл в «Вердере». Я твитил о чём-то вроде что там было в матче или ещё что-то такое. Как-то раз смотрю: лайк от весьма симпатичной девушки. Мы в это время сидели с другом, и он начал меня подначивать: «Слушай, ну классная же, давай, напиши ей».
Догадались, какова была моя реакция? «Нееееет, нет, нет. Ты что, совсем? Кому я вообще могу понравиться? Люди не воспринимают меня. Она мне даже не ответит».
Тогда друг выхватил у меня телефон и сам набрал сообщение. Набрал, показывает мне и говорит: «Ну чего, отправляю?»
Меня уже всего скукожило где-то в углу, но я почему-то сдался: «Ладно, фиг с ним. Отправляй».
Ну что, вы уже поняли, с кем связались? Я вроде бы не последний в мире футболист, но я просто-напросто испугался написать своей будущей жене. Я просто не смог!
Так что, спасибо моему другу - он сделал это за меня. Почти сразу же пришёл ответ, и мы переписывались пару месяцев. Мне всегда нужно хорошенько узнать человека, чтобы уже потом быть уверенным в нём.
Всё произошло волшебно. Моя жена изменила мою жизнь во многих отношениях. Честно говоря, даже не знаю, чтобы я сейчас делал без неё.
В футболе есть такое понятие – WAGs (жёны и подруги футболистов – Прим.авт.). Мне кажется, употреблять его в том ключе, в котором оно употребляется – это просто стыд. Моя жена – это самый важный человек в моей жизни. Когда ей было 19, она бросила всё и уехала вместе со мной, чтобы помочь мне исполнить мою мечту. Этот путь – наш общий путь. Она всегда рядом. Она помогла мне справиться со своей стеснительностью. То, как она успевает всё – просто невероятно.
Когда летом 2015-го у меня были предложения от «Сити», «ПСЖ» и «Баварии», выяснилось, что жена беременна. Как же я нервничал! Мне нужно было сделать выбор, но я не знал, ни где мы будем жить, ни буду ли я вообще играть.
Сам я всегда хотел в «Сити». Винни Компани писал мне о том, что здесь всё очень круто. Сказал – Кевин, тебе бы точно понравилось. Но я не мог пренебречь и интересами «Вольфсбурга», где я провёл шикарные годы. Возможно, они хотели продать меня в другой клуб. Что же мне оставалось? Прикрыть свой рот поплотнее и ждать. Короче, сделать то, что я умею делать лучше всего в жизни.
Был период, когда всё менялось буквально каждый день. Сегодня агент звонит: «Так, сделка пошла, ведём переговоры». Завтра: «Нет, сорри, опять всё затухло». И так в течение трёх недель.
Ладно я, но нервничать начала и жена. Однажды я проснулся от того, что ей чудовищно плохо. У неё шла кровь, она буквально орала от боли. Я не знал, что происходит. Помчался со всех ног к машине и отвёз её в больницу. Сидел там абсолютно беспомощный и не мог прийти в себя. Это был один из самых жутких моментов в моей жизни. Вроде бы всё хорошо и ты думаешь о том, в какую команду перейти, а через пару часов сидишь в ужасе и весь мир переворачивается с ног на голову.
На счастье, с нашим сыном всё было в порядке.
Не знаю, что бы я делал без него. В начале я сказал, что футбол – это лучшее, что когда-либо происходило со мной, но футбол не идёт ни в какое сравнение с семьёй. С моей женой и моими детьми.
Так со мной произошла ещё одна существенная перемена в жизни. Я понял, что футбол – это ещё не всё, что есть в жизни. 23 года я был полностью посвящён футболу. Но когда я встретил жену и у меня появился ребёнок, я уже не чувствовал себя таким одиноким. Всё закрутилось. Переход в «Сити» пришёлся как нельзя кстати.
Особенно когда в мой второй год в Манчестере пришёл Пеп.
У нас с Пепом схожий взгляд на футбол. Только он ещё более помешанный на футболе, чем я. Он постоянно на каком-то психе. Постоянно. На нас, игроках, огромное психологическое давление. А на нём, мне кажется, двойное давление. Ему недостаточно даже побеждать. Он хочет совершенства во всём.
На нашей первой встрече он подсел ко мне и вдруг говорит: «Кевин, послушай, что я тебе скажу. Ты легко можешь быть в топ-пять лучших в мире. В топ-пять. Легко».
Я был просто ошеломлён. Он сказал это настолько уверенно, будто это состоявшийся факт. Эта фраза поменяла всё моё мировоззрение. Думаю, что он настоящий гений. Мне не хотелось с ним спорить, хотелось просто хотелось подтвердить его слова».
Часто футбол граничит с негативными эмоциями и страхом. Но с Пепом всё максимально позитивно. Он ставит такие глобальные цели, которые почти невозможно достичь. Да, все знают, что он профессор в тактике. Но вы просто не представляете, как он изнуряет себя, чтобы достичь совершенства.
Нынешний сезон был трудным для меня. Я пропустил много матчей из-за травмы. Когда я не играю, мне тяжело. Сидеть на трибунах и смотреть за своей командой – это худшая пытка для меня. Я не выдерживаю.
Даже моя жена заметила, что со мной что-то не то. Мы вместе уже почти семь лет, и она знает, что я не плачу никогда. Но когда я повредил колено в матче с «Фулхэмом», там было что-то со связкой. Врачи сказали, что мне потребуется помощь, я ходил в бандаже. Настоящий кошмар. Я даже штаны сам натянуть не мог. Вдобавок ко всему жена буквально за день до этого родила нашего второго сына, для травмы был самый неподходящий момент.
Она как раз вернулась из роддома, и тут звоню я.
Я спросил: «Как наш малыш? Как всё прошло?»
И тут она меня раскусила. «У нас всё хорошо. А ты там что, плачешь?»
Она не ошиблась: предательская тоненькая слеза прокатилась по моему лицу.
Я сказал: «Понимаешь, у меня опять что-то с коленом. Мне нужно будет ходить в бандаже некоторое время. Так что, думаю, тебе придётся ухаживать не за двумя, а за тремя детьми».
И тут я просто расплакался. Я ничего не мог с собой сделать. Я даже не знаю, что это было: то ли радость от того, что родился сын, то ли страх от того, что я пропущу кучу игр, то ли всё вместе. Но вот я сижу, смотрю в эту идиотскую фронтальную камеру на телефоне, вижу своё лицо и эти рыдания. Это было невыносимо.
Жена не могла поверить. «Ты не плакал даже на нашей свадьбе. Ты не плакал, когда родились наши мальчики. А между прочим, один из них родился ВЧЕРА!»
Да, это правда. Никакое стихийное бедствие меня не разобьёт. Я – стена.
Хотите лишить меня футбола? Забудьте. Никогда.
Что я могу сказать о «Манчестер Сити»? Мы хотим больше, чем просто побеждать. Это определённый стиль игры и философии в целом. Мы продумываём все до малейших деталей и выжимаем из себя максимум.
Просто играть в футбол - довольно скучно. Но когда у тебя мурашки по коже – это другое. Для меня лучше нет ничего.
Уж не знаю, добьёмся ли мы всего невозможного, что запланировал Пеп, но знаю, что мы должны быть на этой волне. Все, кто любят футбол, ощущают эту волну. Когда мы отдаём всех себя для команды, атмосфера на стадионе такая, что… как бы это сказать? Когда медитируешь, как это называется?
- Нирвана.
- Вот. Для меня это как нирвана.
Думаю, что мне всё ещё сложно объясняться с людьми. Но позвольте мне объясниться с вами футболом.
Спасибо, что выслушали.
Спасибо, что дали рассказать.
Кевин де Брюйне,
The Players Tribune
Перевёл Глеб Слесарев
Источник: Авторский материал WerderBremen.ru
прочитано: 2285 | комментариев: 0
| 
